— Я знаю про тебя, что ты бизнес-аналитиком работаешь, но при этом посмотришь твой Фейсбук — ты то на металлургическом заводе, то на абзетцерах, то в каком-то еще странном месте. Вот мне хочется понять — чем ты занимаешься по работе, а чем ты занимаешься для души?
— По работе я проектирую информационные системы. Я прихожу к заказчику, задаю вопросы, он мне что-то рассказывает и я, соответственно, рисую что-нибудь. Требования пишу, рисую функциональную архитектуру, как это будет выглядеть, как работать и так далее.
А всякие заводы... На самом деле сперва про тепловозы все началось. У меня сын очень сильно рубился по всяким поездам: «Пап, сфоткай поезд, пап, сфоткай поезд!». Я слушал это, слушал, потом вышел на 203-м километре в Рязани, прямо в черте города, и «Выльник», электровоз ВЛ-80, ему сфотографировал. «На, — говорю, — держи». Это было весной 2008 года.
Первый «Выльник»
И как-то я сам в тему втянулся. Прошло немного времени, я посмотрел карту и поехал под Скопин. А там Скопинское ППЖТ, посёлок Коготково. Едем себе, едем. Какая-то ветка на карте нарисована, вокруг какие-то поля, деревушка... И вдруг ТГМ шестой стоит практически в поле. Ничего не предвещало! Я его тоже сфотографировал, в сеть выложил. Есть такой человек, Иван Руднев, он занимается историей железных дорог, эти фотографии увидел и говорит: «Слушай, Серёг, тут такая тема, там же шахты...»
Скопинский тепловоз
— Где шахты, прямо в поле?
— Там рядом, да. И вот этот Иван из Риги меня подбил: «Давай попробуем разобраться, может, какие фотографии старые остались, еще чего-нибудь...». И вся эта ерунда у меня за полгода закрутилась. В итоге получилось несколько интересов: первое — фотографирование тепловозов, и второе — история: старые фотографии, схемы, карты, понимание, как это развивалось.
С этого-то все мои проекты с заводами и начались. Даже если я писал про большие предприятия, то почти во всех случаях всё с «железки» начиналось. Вот Серебрянский цементный завод. Я приехал к ним, потому что у них ветка по лесу идет, и на заводе крутые пейзажи с тепловозами можно пофоткать. В итоге про завод сформулировал и рассказал. Потом по Щурово такая же история, два репортажа с ними получилось.
Даже в Тверь я ездил на вагоностроительный завод, думая о тепловозах. Там ТГМ-20, такие колобки по заводу ездят, их интересно в цехах поснимать. Знаешь, такой промышленный тепловоз в естественной среде обитания.
— То есть от железной дороги к истории и культуре?
— Есть два момента. Первый момент — вот тот же Скопин берёшь, и это как срезы цивилизации. Приезжаешь в Скопин, там станция Коготково, угольный трест «Октябрьский», Побединка, станция Брикетная, вся эта местность — это ведь чуть ли не первая зона промышленной добычи угля в Подмосковном угольном бассейне. У них в конце 19 века уже была механизация с паровыми машинами на шахтах. На Чулковской была каменноугольная железная дорога своя, со своими значками, эмблемами, представляешь, целый мир. Он развивался, развивался, развивался, а потом — бац и схлопнулся. В 1991-м году закрыли последнюю шахту в регионе, 53-ю шахту. Я ездил туда в 2010–2011 г., там уже почти никто про шахты не помнит. Разве только каких-то мужиков в годах можно найти, они помнят. И если раньше Скопин считался чисто шахтёрский город, то сейчас Скопин — это типа керамика, бла-бла-бла, всё такое, но про шахты почти никто не вспоминает. То есть получилось, что почти сто лет какая-то история шла, эволюция, цивилизация... Ходили паровозы, работали шахты, а потом бац — и всё ушло, вместо этих рабочих поселков уже лес растёт.
Схема Скопинского МППЖТ (межотраслевого предприятия промышленного железнодорожного транспорта)
Даже когда ты смотришь карты разных времён: 19 века, начала 20 века, середины, конца 20 века.... Я тут в Google Earth баловался: берёшь, накладываешь одну карту на другую, а потом слои переключаешь. И ты видишь: бац — шахты открылись, бац — железную дорогу построили, бац — поселок появился, бац — железную дорогу разобрали, поселок стал меньше, потом вообще ушёл куда-то, потом дорога заросла.
— А там аэрофотосъёмка разных годов, что ли?
— Да даже на обычных картах понятно. Топографических. По Скопину я такие срезы делал. Я брал карту 1924 года, покупал у какого-то мужика; брал 41-го, 60-х годов и 80-х. Ну и современные, то, что сейчас Яндекс и Гугл из космоса снимают. Довольно колоритная такая картина получается.
И думаешь: как это всё устроено? Знаешь, бывают детские книги. Открываешь, а там написано: машина — это такая штука с колёсами, у неё есть двигатель, бензобак, сцепление, примерно вот так она работает. И тут чем-то похоже. Вот тепловозы. Сидишь, думаешь: как собирают тепловозы? Вроде, можешь погуглить... Но понимаешь, что лучше самому увидеть. Собираешься с силами, берёшь и пишешь письмо: «Здравствуйте, вот я, такой-то, пишу статьи, пустите меня, пожалуйста». Где-то срабатывает: тебя пускают на производство, ты поехал, посмотрел, как что собирают, истории послушал, по итогу написал. Самому что-нибудь увидеть — совсем другие ощущения. Одно дело, в Гугле поискать или на Youtube какой-нибудь ролик посмотреть, другое дело — приехал на завод какую-нибудь печь увидеть.
Бежицкий мартен
Последняя в России мартеновская печь сейчас работает на Бежицком стальзаводе Трансмашхолдинга. По факту их три, они там по цеху эксплуатируются. Её закроют, как ещё увидишь? Мартен — это же символ металлургии. Сейчас современная сталеплавильная печь — это, грубо говоря, такая банка закрытая. И мы сталь видим, когда её в ковш выпускают. Когда она варится, её не видно. А в мартене ты видишь всё: заслонка открывается, жар этот, мужики там ковыряются... Совсем другое дело.
— Ты же писал о многих заводах, фабриках и других индустриальных производствах. Навскидку могу вспомнить минимум Оскольский комбинат, «Пелла», Новолипецкий комбинат. То есть ты им всем сам пишешь, и они тебя пускают?
— Мне одна хорошая девушка в какой-то момент подсказала, как правильно писать письма, чтобы на завод пускали. Ведь все люди заняты на работе. Представь, кто-то придёт и скажет: «Дима, давай ты день потратишь на то, чтобы поводить меня по своей работе, порассказываешь истории всякие и т. д.». Как ты отреагируешь? Ты скажешь: блин, тут горит, там горит, тут документы, там встреча, тут еще что-то. Давай либо потом, либо не знаю когда вообще. У предприятия должен появиться какой-то интерес с тобой связаться. И этот интерес надо поймать. Фотографии — это прикольно, но я не являюсь профессиональным фотографом, я фотолюбитель. Значит, должно быть что-то ещё.
Я стараюсь о них рассказать в таком виде, чтоб было интересно это почитать, понимаешь? Показываю предыдущие примеры работ. Ну и второе условие очень простое — я им все отдаю. Я связываюсь с пресс-службой и говорю: «Ребят, я могу сделать такого плана текст про вас, рассказать про вашу продукцию; все фотки, все тексты я вам отдаю безвозмездно, забирайте, пользуйтесь как хотите». И на таких условиях я к ним захожу. Я с этого имею разве что то, что на Дзен что-то капает на рекламе, за год какие-то копейки набегают. А так это исключительно хобби. А где они это используют — это их дело. Кто-то в журнале корпоративном использует; кто-то у себя в Инстаграм фотки выставляет, у них появляется какой-то контент, который они могут публиковать. Буклеты всякие, основы для будущих экскурсий, много вариантов. В итоге, они получают плюс от того, что я к ним приперся. Не просто увидели, что где-то появилась статья про них, которая найдется поисковиком, а они получают определенный контент, который они используют для решения каких-то своих задач.
— Они не впадают в ступор, что ты денег не просишь?
— Если начать просить денег, то ты должен отвечать каким-то критериям, под контракт попадаешь...
— Всё так!
— И в этом месте для меня кончается творчество, потому что я должен буду делать то, что им нужно. И второй момент. Когда ты что-то делаешь, любитель отличается от профессионала тем, что профессионал получает за то, что он делает, деньги. И это уже не хобби. А хочется, чтобы это было хобби. Как только ты начинаешь заниматься этим за деньги, у тебя отношение уже другое, и тебе нужно искать другое хобби, в котором ты будешь отдыхать.
У меня сейчас с Яндекс.Дзеном проблемы в этом плане. Было бы прикольно больше зарабатывать на нем. Не то чтобы для меня это критично, но это такой легкий спорт, почему бы и нет? Они считают, что надо писать больше. Начинаешь писать больше, качество падает. Чтобы сделать рассказ о заводе, хочешь не хочешь, у меня уходит месяца два. Я пытался делать больше шести рассказов за год, но физически не получается, потому что, во-первых, основная работа занимает основное время. А во-вторых, вот взять тот же Оскольский комбинат. Садишься, думаешь — что станет главной идеей? В какой-то момент придумываешь. Начинаешь рассказывать, начинаются нюансы. Как работает машина непрерывного литья заготовок? Никогда не думал об этом! Причем, я когда к ним ехал, я готовился, читал. Но когда начал писать, я понял, что надо разбираться лучше. Садишься, какие-то схемы начинаешь смотреть, пока это все переваришь — это не день, не два. Написал наконец длинный неудобоваримый текст, начинаешь его вычитывать, два-три раза вычитываешь. Какие-то фотки привез, восемьсот фоток! Из них надо штук тридцать оставить. Начинаешь чистить, 2-3 операции, плачешь, блин, классные фотки, жалко... Но надо чистить. И это все — время, понимаешь? Но в целом ты в своём графике. А если подписываешь контракт, хобби кончается. Поэтому я оставляю эту часть жизни как хобби и живу с этим как хобби, это мне нравится. Пока меня пускают, я буду так жить дальше.
— Какое из посещённых тобой мест тебя больше всего впечатлило? Я помню, ты про абзетцеры круто писал...
— Ты знаешь, с точки зрения мощИ, вот такое, чтоб прям мощь... Мощь — это когда выходишь, смотришь на что-то и понимаешь: блин, это вот офигеть! С этой точки зрения Лебединский ГОК с Михайловским и наверное Егорьевский (Подмосковный) горно-химический комбинат бывший: Лопатинский и Егорьевский рудники. Но вообще любой завод интересен, везде интересно. Грубо говоря, иногда ты едешь, думаешь: ну да, завод, делают там какие-нибудь вагоны. Казалось бы, ну что такое вагоны? Ну чего там может быть? Потом походил по производству, посмотрел... Я очень удивился, когда узнал, что новый вагон, современный тверской вагон, снимает 500 показателей для контроля своей работоспособности. Надо понимать, тепловоз ТЭМ—28 свою работу контролирует по 175 показателям. Представь, тепловоз — 175, вагон — 500! Причем эти 500 показателей он измеряет в ходе движения. Это в чистом виде Big Data! Пассажирский поезд — это сейчас такая Big Data на колесах, с серверами, со всем барахлом! Я никогда об этом не задумывался же.
— И всё-таки расскажи про упомянутые тобой места.
— Лебединский — он сам по себе огромный, ты стоишь там как на берегу моря. А перед тобой огромная рукотворная, глубокая канитель, там куча-куча всего копошится: машины, экскаваторы, тягловые агрегаты куда- то едут. Ты начинаешь понимать — вот экскаватор копает ЭКГ-5, ЭКГ- 8, но ты размер не ловишь. А когда возле них стоит что-то, что ты с ходу опознаешь: например, КАМАЗ, и этот КАМАЗ — вот такая блоха, ты понимаешь, что масштабы просто нереальные. Такие огромные машины работают, и это все какая-то фантастика!
Лебединский ГОК
На Михайловском получилось так. Это был первый ГОК, который я посетил. Мы рано с утра приехали, взяли с вокзала таксиста и приехали на смотровую площадку. Вот этот гул, темень, это всё огнями подсвечено как в фантастическом фильме, такая огромная база на другой планете, совершенно неземная история.
А по Егорьевскому другое. Подмосковный горно-химический комбинат проработал до 1991 года. У них в регулярной работе было 5 или 6 карьеров, и в каждом карьере работало по 2 абзетцера Bakau, они раза в полтора больше, чем относительно более привычный Takraf.
Вот представь, едешь ты на поезде под Воскресенском, и вокруг из леса торчат такие механические глыбы, как динозавры, штук 8 или 9, такая вот долина гигантов. Это было до 1991 года, по сути, до нашего времени. Когда себе это представляешь, возникает ощущение потерянной цивилизации.
А в 80-е годы эти Bakau через железную дорогу переводили, когда там новый карьер открывали. Разбирали силовые, электрику снимали, закладывали рельсы и поверх рельсов перегоняли этих гигантов на другую сторону.
Подмосковный ГХК, 199? год
Но, повторюсь, всё интересно. Вот даже цементный завод, тот же Серебрянский. Завод и завод, ну что там можно интересного увидеть? Приезжаешь, а там вся смена автоматизирована настолько, что всего тринадцать человек работает на основном производстве. Все роботизировано! Подача сырья — автоматизирована, раскладка по складу — автоматизирована, порционирование на производство, подгон угля — все-все! Сидят три человека в диспетчерской, в цехе по одному-два человека, не то, что с лопатой ходят, гайки крутят — у них там компьютер, кнопки, они сидят, смотрят. 21 век в чистом виде! Казалось бы, цементное производство, банальная вещь: смешай, сожги... Я, может, утрирую, но уровень впечатляет. И вишенка на торте: вот эта вертящаяся печь, в которой жгут известняк, когда в работу цемент идет, там же температура внутри 1300 до 1600 градусов. И они открывают люк посмотреть, а там, знаешь, как Солнце в трубе, просто офигенно. Почти плазма, она там внутри, ее человек в эту трубу засунул, как-то обуздал! Цементный завод — как будто бы банальная вещь, а оказалось, что просто космическая штука.
— А ты куда-нибудь подальше хотел бы поехать — в Мирный, в Норильск, что-нибудь такое?
— Ты знаешь, я хочу. Но есть работа, есть семья, поэтому всё не так просто. Буквально вчера Бородинский разрез смотрел — там куча роторных экскаваторов там что-то пилят, интересно посмотреть. Надо выбираться.
Я думаю, может, в следующем году взять за свой счет месяца 3-4, сесть в машину и куда-нибудь запилить. У меня была такая тема, я ее раньше практиковал, но и сейчас иногда случается. Садишься в машину, дня 3-4 какое-то такое кольцо пилишь, выбираешь несколько точек, что посмотреть. Два спальника в машину бросил и вперед. На ночь остановился, чтоб вода была рядом, с утра умылся, может, искупался, и вперед!
Но есть еще важная оговорка — Мирный, эта воронка знаменитая, кимберлитовая труба ихняя, вроде уже почти не работает. Меня же интересует рабочее. Когда не рабочее, оно, конечно тоже впечатляет, но я исхожу из того, что я технарь, мне техника интересна, я еду так-то технику смотреть, как ее создают.
На ту же «Пеллу» я почему ездил? Отец у меня моряк, служил во флоте, всё про море, корабли, модельки клеил. Я сам в детстве на полном серьезе хотел в Питер поступать на кораблестроительный. И это у меня осталось немного. Думаю — попробую стукнуться, вдруг пустят посмотреть, сам не строишь, так хоть посмотришь. Пустили! Оказалось довольно интересно, они корабли как LEGO собирают. Это для меня было тоже открытие. Не знаю, задумывался ты или нет, но сейчас суда собирают по секциям: берут блок — приваривают, берут блок — приваривают, собирают и соединяют. И такой как конструктор — дыг-дыг-дыг-дыг... Довольно забавно!
— А ты всегда в Рязани жил? Получается, ты родился здесь?
— Нет, я из Брянска. Я в Рязань поступил на радиотехнические системы. А потом меня что-то понесло. Закончил в 1997-м, работы нет. Я подумал: ну, блин, пойду в аспирантуру, все равно деваться некуда особо, времена такие были. И вдруг в какой-то момент меня друг уговорил: давай, говорит, пойдем анализом заниматься, типа проектирование, тоже системы, только программные. Так и пошло. А вообще, когда я поступал в 1992-м, к нам мужик приезжал из Рязани (я в Брянске экзамены сдавал, у нас спецкласс был под радиоинститут Рязанский). И мужик говорит мне: «У тебя баллов хватает, иди на программирование!». А у меня компьютер уже был, такой, типа Спектрума. Я думаю — что я, буду всю жизнь на эти кнопки жать и в монитор пялиться, я не согласен! Пойду лучше в радиотехнику. И вот в итоге сижу, давлю на кнопки, пялюсь в монитор. Вот такая история!
— Хм. В деревне моего отца не так далеко от Брянска тоже много Калиновых, но они все с ударением на о, Калино́в. У тебя на и всё-таки?
— Вообще звучание Калино́в я слышал от деда. Не знаю, кто сменил на Кали́нов, если сменил, попробую у родителей уточнить.
— Ты говорил, что сын у тебя попросил тепловоз фотографировать и тебя вдохновил. Ему это всё еще интересно?
— Сейчас у него интерес пропал. Он уже взрослый, ему 20 лет, он сейчас своими делами занимается. Больше про веб-дизайн и так далее. Я сейчас стараюсь к нему не лезть с такими делами. Мы с ним чего-то клеим, железную дорогу свою собираем уже 10 лет, собрать не можем, вот периодически я ее стараюсь добить.
— Ты сколько моделей активно собираешь? Судя по твоей странице, у тебя КУНГ в процессе сборки, теплоход какой-то, макет железной дороги еще?
— С моделированием — вообще отдельная история. Мы собрались строить макет с пацаном, сели рисовать и несколько лет рисовали. Там идея проста — чтоб нарисовать и построить макет, тебе нужно его куда-то поставить. Оказалось, он что занимает места немеряно! На бумаге одно, а в реальные размеры переносишь и понимаешь, что это полквартиры займет. Начинаешь перерисовывать. Но в итоге согласовали с действительностью, нарисовали. Начали строить. Строили, строили, строили... В позапрошлом году, осенью, мы пришли к тому, что нужно собирать домики, ибо если домики ставить так, как они есть, весь этот пластик, то это получается что-то лубочное, не похожее на настоящее. Они чистые, они аккуратные, а хочется как-то ну... изговнять, грубо говоря. Я полез в интернет, нашел, как это делается. Как люди пачкают дома, как они имитируют вот эти реальные объекты. Стали пробовать. Надо понимать, что эти домики стоят нормальных денег. Грубо говоря, ты можешь за две с половиной тысячи купить модель какого-нибудь нормально детализированного судна, буксира морского, и за такие же деньги ты купишь маленький домик. И думаешь: начнешь его сейчас красить — испачкаешь. Надо попробовать на чем-то руку набить. Ну и купил я себе ГАЗ-66, еще чего-то, и в итоге получилось, что я с макета переключился на какое-то время на моделизм: машинки, теплоходы... Пытаюсь их красить, имитировать реальность. Смысл простой — интересно попытаться делать то, что не можешь.
КУНГ (кузов универсальный нулевого габарита)
Вот я сейчас ГАЗон себе склеил, заговнял его. Сейчас то же самое с буксиром пытаюсь сделать, но уже на уровне более высокотехническом. Вот если у меня получится его хорошо сделать, так, чтоб он был как настоящий, жизнь повидавший, я тогда свои домики докрашу и макет сделаю. Хотя, на самом деле, во мне куркуль сработал, что уж там. Я уже пластиковых этих всяких теплоходов с машинками накупил, у меня там тумбочка забита реально. Я вот в детстве кораблями болел, чувствую, что на меня опять находить начинает.
Про «делать то, что не можешь» — с заводами логика, кстати, примерно такая же. Не хочется каждый раз по одной и той же схеме рассказывать. Хочется совершенствования, не хочется стоять на месте, не хочется делать то, что скучно.
— У меня с хоккеем примерно такая же история. Хоккейные матчи сами по себе непредсказуемые, они могут быть похожи друг на друга, могут быть не похожи, могут быть интересные, могут быть скучные. Но в целом, ты понимаешь структуру с самого начала, приходится новый формат подачи каждый раз искать.
— Мир интересен. Интересен тем, что вокруг есть. И интересно, почему это такое. Я для себя вижу ровно две вещи. Первая — мне интересно увидеть что-то интересное, а вторая — понять, почему оно такое и как оно работает? Мой интерес больше лежит в технике. У тебя интерес лежит, допустим, в спорте. И я думаю, что если б ты ушел больше в тему популяризации себя в таком контенте, ты бы не стал писать про региональные события, какие-то необычные вещи, про редкие виды спорта. Ты пошел бы на те вещи, которые на волне, скажем так.
— Вероятно, да.
— Ты это увидел, тебе интересно, ты хочешь понять, почему? На фига люди этим занимаются? Что ими движет? Правила почему такие? Если б это было не твое хобби, если б тебе не было интересно, ты бы писал какие-то другие вещи. Ты бы писал про то, про что пишет «Советский спорт», «Спорт-Экспресс», всякая жизнь футболистов, вот это всё. И такая же фигня с твоей галереей картинной, которую ты в Инстаграме ведешь. Я за ней слежу постоянно. Это такой источник вдохновения. Помнишь, про овечек вот та тема? Там получилось очень круто.
Картина Гэри Бэнта „The Righteous“
Ты выложил ту картину, с холмиками, я не помню, что там было вдали, а параллельно Роман Филиппов (он работает машинистом на Косогорском металлургическом заводе в Туле, мы познакомились после того, как я про них статью написал по истории и работе железной дороги) прислал мне ссылку на картину. На картине Косогорский завод, 1950-е годы. Там тепловоз стоит, слив шлака, сзади такие доменные печи, антураж такой, такой типа а-ля сбоку вид. И тут твоя картина ложится! Я, когда посмотрел картину, вспомнил Уоллеса с Громитом. А Уоллес и Громит — это собачка и овцы, ну знаешь этот мультик?
Картина, которую показал Роман Филиппов
— Было что-то такое, да.
— И вот все это в кучу сложилось — собачка, овцы, если овцы, то, значит, пастух должен быть. И на фоне такой теплак стоит, и там шлак сливают, и доменные печи! И когда твои картины смотришь, постоянно думаешь: а я бы сюда вот это еще допилил. Но, конечно, я не художник, может, до пенсии когда доживу, научусь кисточку в руках держать, чего-нибудь начну рисовать.
— Стихи не пишешь? А то ты известный поэт индустриальной культуры!
— Нет, это не мое. Я могу какие-нибудь четыре слова сложить, но это больше по приколу, серьезного нет. Я как Шерлок Холмс со скрипкой. Все вот эти фотки, тексты: вроде что-то выходит, но это такая любительщина на самом деле.
Словно подтверждая, что он поэт, Сергей почти всё интервью качался на качелях. Вышло, на самом деле, круто.
Фрагмент интервью. Сергей Калинов на качелях, Дмитрий Крюков в правом верхнем углу
— Когда я сделал наконец книжку «Катя любит паромы» со стихами и текстами, у меня просто отрубило какое-либо желание писать что-то такое дальше. Изменилась ситуация во многом благодаря тебе. Ты сначала подарил мне обложку для книги, а потом написал строчку, которую я не мог не спереть. Я тогда написал текст «Экскаватор». Думаю, Сергей, как раз ты — настоящий поэт, а я — редактор и автор текстов %) .
— Да, я видел у тебя! С экскаваторами вообще отдельная история. На Украине я как-то фоткал махину высотой, по-моему, немеряно метров. Роторный экскаватор шагающий. Для меня было удивление, что он умудрялся идти со скоростью 150 метров в час.
— Неплохо очень!
— Представляешь, по степи шагает такая огромная стальная глыба со скоростью 150 метров в час. Не сказать, что это быстро, но 12-этажный дом идёт по степи, это в любом случае впечатляет.
Книга Дмитрия Крюкова «Катя любит паромы», автор фотографии на обложке — Сергей Калинов
Вот ты берёшь интервью у друзей, а я хотел бы попробовать брать интервью у людей, которые эти вещи придумывают. Потому что всегда интересно, как человеку такое в голову приходит? Даже по той же компании «Пелла» я смотрю — они же не входят в государственные холдинги, они независимый коммерческий производитель, у них нет поддержки со стороны государства. При этом они постоянно на рынок какие-то вещи предлагают, которые проектируют сами. Я понимаю, что они берут шведские и норвежские проекты за основу, но и сами постоянно что-то генерят. Иногда неожиданные вещи. Например, в прошлом году они предложили научно-исследовательское судно для рыболовства. Представляешь, все строят сейчас краболовов, рыболовов, а «Пелла» предлагает на рынок научно-исследовательское судно, которое позволяет рыболовам исследовать среду обитания рыб, вот это всё... Они же вложили деньги в этот проект, чего-то сделали, понимаешь? Когда люди придумывают такие неожиданные вещи, это действительно круто. В России сейчас коммерческая фирма тратит деньги на то, чтобы спроектировать научно-исследовательское судно. Потом еще не факт, что кто-то его приобретет. Это довольно интересное вложение, довольно интересные люди, и хотелось бы понять, что ими движет, что им интересно, откуда они берут идеи и т.д.
Или вот новый тепловоз 3ТЭ25КМ на БМЗ. Когда я ездил в прошлом году, они начинали испытания нового тепловоза по секциям. Я видел команду инженеров, которые проектируют его. Основная часть этой команды — ребята в районе 30 лет. У нас представление, что главный конструктор — это такой седой мужик с карандашом в кабинете, а там такие реальные пацаны в хорошем смысле слова, понимаешь. Что-то ж подвигло их пойти не в банк работать после института, а пойти работать на завод. Они пришли, чего-то спроектировали, придумали, даже доросли до уровня, когда стали конструкторами и т.д. Какие-то у них были свои правильные тараканы в голове, мысли, идеи и т.д. Вот тоже интересно было бы попробовать это понять.
Когда смотришь на железку, на какую-то конструкцию, вещь, которую кто-то придумал, интересно не просто, как она работает, а интересно, как пришли к такому, что она стала такой? Понимая, как другие люди приходили к решению, ты как бы загружаешь себе чужую логику, и, по сути, ты для себя выносишь какие-то свои логические конструкции, свои выводы делаешь. Это обогащение своего багажа принятия решений — с одной стороны. С другой стороны — ты просто знакомишься с людьми. Это тоже очень важно.
— Да, из фрагментов склеиваешь какое-то чуть более цельное, хоть и первичное, представление.
— И где-то для себя тоже что-то берешь. С интервью часто какая проблема? Есть же сайты про то же кораблестроение, много журналистов про это пишут. Берут интервью и начинаются вопросы: сколько тонн кораблей вы выпустили? Какие-то экономические вещи, перспективы, вот это всё. Но почти никто не задумывается, почему человек именно этим занялся.
Вот есть человек, он проектирует тепловоз. Почему тепловоз? Почему не грузовик, не корабль? Как он к этому пришел, с чего он начал? Чем он вдохновлен? Чем он сейчас занимается? Чем он занимается в свободное от работы время? Что его вдохновляет? Я, например, знаю по основной работе: заранее не знаешь, когда в голову придет правильная мысль. Там в голове рой всякого просто, а мысль в какой-то момент откуда-то выползает. Вот и у него откуда эти мысли приходят? Как они строят это? С другой стороны, сейчас ведь в России не то чтобы слишком много работающих промышленных предприятий. И людей, которые придумывают новые вещи в этом направлении тоже не так много, это сами по себе уже люди уникальные, понимаешь?
А есть работы на очень высоком уровне. Например, Оскольский электрометаллургический комбинат. Я, когда туда ехал, хотел посмотреть прокатные станы, металлургическую субкультуру — красивая сталь, большие прогоны, прокат бежит горячий, все такое... В итоге понял, что они делают уникальные сорта стали, которые в России никто не делает. Даже в Европе не делают. И всякие БМВ, Фольксвагены покупают в Белгородской области. У нас делают сталь для знаменитых немецких машин.
А почему это происходит? Потому что «Металлоинвест» на протяжении последних лет внедряет всякие технологии контроля обеспечения качества металла, качества своих производственных процессов. Они реально огромные деньги инвестируют в новую технику, в новое оборудование, выстраивают какие-то вещи. А почему они это делают? Потому что компания для себя решила, что хочет быть номер один на рынке. И это им удается. Казалось бы, переработка сырья, но именно за счет правильных людей, правильного принятия решений они движутся вперед, чего-то строят. Вот это офигенно круто!
— А какие вообще у нас перспективы промышленности? Потому что есть популярные блоги о промышленности, те же кубанские ребята — и они все жалуются, что все такие хипстеры и банкиры, а промышленность забивают.
— Ты знаешь, я для себя сделал такой вывод, что ты живешь в том мире, каким ты его хочешь видеть. И, соответственно, строишь такой мир, который хочешь видеть. Если ты хочешь видеть мир с разрушенной экономикой, с разрушенным машиностроением, с бомжами, гопниками, хипстерами, то ты это получишь. Ты будешь все свои решения принимать с оглядкой на это, ты не будешь способствовать, чтобы что-то улучшалось, ты будешь бороться против чего-то вместо того, чтобы что-то строить. А если ты хочешь видеть, что где-то что-то происходит, что-то развивается, строится, то ты сам будешь такие решения принимать и что-то делать.
В моем понимании сейчас очень интересное время. В том смысле, что сейчас происходят очень интересные вещи в промышленности, причем этих вещей немало — появляется много предприятий, открываются производства. Это, конечно, не сравнить с индустриализацией 1930-х, но всё равно наше время сейчас реально интересное. Производства развиваются, какие-то новые вещи начинают делать, предприятия выходят на нормальный технологический уровень. Стараются выходить и выходят.
Взять, например, Метровагонмаш. Я ездил к ним осенью в прошлом году. Перед тем, как ехать, я посмотрел репортаж за 2010 или 2011 год. И это был такой классический машиностроительный завод, советский такой: темные цеха, какие-то железки разбросаны... А приехал — там как галерея. Там чистые цеха, все размечено, четкие технологические процессы, абсолютно идеально отлаженное производство, какая-то роботизация и т.д. Смогли. «Трансмашхолдинг» смог. Инвестировались, построили. Да, это холдинг. Да, они работают на РЖД, но никто не мешает качественно работать, правильно же? Те, кто занимается сейчас производством в стране, очень много сейчас вкладывают, чтобы развивать свою технологическую базу, чтобы строить какие-то новые производства. И это вселяет оптимизм. Я перестал сейчас «Кубаньжелдормаш» читать, потому что мне не нравится такой подход из серии, типа, мы — Д’Артаньяны, а вокруг все... Меня это расстраивает. Не то, чтобы я против них или не сочувствую им, но...Да, у вас такая жизнь, но исходить из агрессивной позиции к окружающему миру, на мой взгляд, неправильно. Для меня промышленность России — она другая. Да, она, может, и несовершенна, но она поднимается из пепла, она развивается, строится, она растет. Вот то, что я вижу.
Опять же, все упирается в руководство. Рыба гниет с головы, и наоборот, то есть, если хорошая голова, то у тебя все будет хорошо. Если смотреть на те предприятия, на которые я езжу, я вижу, что там само руководство настроено на прогресс. Оно живет завтрашним днем, это романтики от бизнеса. Сейчас в нашей стране инвестироваться в какие-то долгосрочные вещи (а технология — это долгосрочная вещь) и пытаться строить производство, которое даст финансовый возврат только через несколько лет — это надо быть даже не оптимистом, а романтиком. И там, где рулят романтики, при этом, способные считать, вот там все хорошо.
— А сколько у тебя мест, где тебя можно почитать? Я помню у тебя был блог с аккаунтом B282, сейчас вот Дзен появился.
— Я сейчас бросил ЖЖ (livejournal) и переполз на Дзен. Пытался какие-то свои страницы крутить на Фейсбуке, но буквально два месяца назад бросил, потому что это бесполезное занятие. Сейчас сижу на Дзене, потому что Дзен дает какую-то аудиторию сам, и мне не нужно пиариться. Она, может, не феерически большая, но ее хватает на то, чтобы со мной разговаривали в пресс-службах. Потому что, когда ты приходишь, как бы красиво ты там не написал, они смотрят: кто тебя читает, какая аудитория, сколько людей заходит... С другой стороны, на Дзене сейчас тоже стало как-то тесновато: все популярные блогеры переехали на Дзен. Но все равно пока сижу на Дзене, ничего лучше не вижу для таких тем.
— А как расшифровывается твое B282?
— Я тебе скажу — я не знаю. 282 — это вроде как были три первые цифры от аськиного (icq) номера. Но я потом нашел его, и оказалось, что там было 272 на самом деле.
— Pixies должны были приехать с концертом в Москву, а сейчас непонятно, что будет. Я знаю, что ты их любишь. Собирался?
— Да, с этим коронавирусом, Pixies — это первая обида. А вторая — у меня сорвалась очень хорошая тема. Я договорился с одним судостроительным заводом, что я напишу текст о том, как они будут выводить спасательный буксир на заводские испытания. И, похоже, всё: из-за карантина я пролетел как фанера над Парижем. Я бы очень хотел этот репортаж сделать, потому что предприятие интересное, проект самого судна интересный, и на судне таком спасательном я не был никогда. С другой стороны, может быть повод закончить старое...
— Да, старое сейчас самое время попытаться закончить.
— Вот про Лопатинский рудник я три статьи написал. Там получается целый цикл статей. Я подумал: может вообще книжку сделать? Там как было: в 1920-е годы открылся Егорьевский рудник, потом в 30-е — Лопатинский, в 50-е это все объединилось в Подмосковный горно-химический комбинат, а потом в 1991-м образовались «Фосфаты», и потом завод «Кварцит». И у меня по всем этим временным срезам информация какая-то есть. Может получиться довольно длинная и цельная история с кучей фотографий.
ЗАО «Кварцит» (один из осколоков Подмосковного ГКХ), 12 карьер, 2011 год
— Попробуй про книжку, интересно. Подключай меня, если что! Мне кажется, можно на любую тему сделать такую книжку, чтобы её было интересно читать.
— А вторая тема — это шахты Скопина. Я очень много времени убил на архивы по Подмосковному угольному бассейну. У меня куча старых схем, расположения всех этих шахт, пути подъездные старые. Посмотрим, может, если затянется вся эта фигня, действительно сесть и что-то из этого сделать. Может, кому-то будет интересно.
— А какова, по-твоему, аудитория?
— На одном из заводов мне сказали: «На фига ты этим занимаешься? Кому это интересно?» Народу, кому это было бы интересно, не так уж и много, на самом деле. У нас почему-то в России нет культуры уважения к технике. У нас нет культуры хранить техническую историю. Если ты возьмешь каких-нибудь немцев, англичан, у них спокойно можно найти паровоз, который в тыща восемьсот бородатом году ездил и сейчас спокойно ездит. Какие-то музеи шахт, музеи заводов — у нас этого почему-то нет. У нас очень утилитарное отношение к технике: завод закрыли, значит, железо надо порезать.
— Да-да, я тоже много думал про это. Много списывают (жёсткие правила) и много режут: вторчермет, видимо, дорогой. В результате ничего почти старого не остаётся.
— Я не говорю, что за рубежом такого вообще нет, но почему-то в тех странах, которые сделали большой вклад в техническую революцию, в техническое развитие, эта культура есть. А Россия? Она тоже сделала огромный вклад в техническое развитие цивилизации, но почему-то мы не знаем о своих. Мы до фига, кого не знаем, кого надо было бы знать: инженеров, какие-то интересные технические решения... Мы знаем тех, кого официально принято у нас хвалить — Сухой, Туполев, Королев, яркие личности, а вот эти вот все нюансы, они как-то... Так что вопрос не в том, что мало энтузиастов, вопрос в том, что в обществе культуры нет. Это немного грустно.
— Да, и тут согласен, я тоже размышлял об этом в плане транспортных музеев, сохранения всяких узкоколеек и так далее.
— С другой стороны, пока есть люди, которые с этим ковыряются, как-то пытаются копать — есть шанс, что чего-нибудь изменится. Взять ту же узкоколейку в Кирово-Чепецке, там же купил ее парень (Евгений Стерлин), они же там музей пытаются делать. Это явно по любви, а не для того, чтобы заработать.
— Да, Женя очень крутую вещь делает; но у него тоже много сложностей разного характера. Далеко не все его понимают.
— В советское время уважения к этому было явно больше. Я помню клубы юных техников, мы там строили машины, которые ездили! Люди этим интересовались. И книжки! Раньше заходишь в магазин «Техническая книга», и покупаешь что-то типа «История строительства подводных лодок с девятьсот какого-то по какой-то год». И в советские времена такие вещи спокойно публиковали, писали, это распространялось. Может, саму технику тоже не сильно берегли, не музеефицировали, но, по крайней мере, эта культура про историю техники была гораздо более развита.
— А как эту ситуацию можно изменить?
— Тут мне приходит в голову аналогия с бассейном. Если у тебя в каждом районе города есть бассейн или спортивный центр, то люди будут заниматься спортом, потому что они могут в этот бассейн удобно попасть. Не надо час ехать до бассейна или платить бешеные деньги. Я думаю, что когда появятся кружки юных техников, куда можно будет удобно попасть, сходить что-нибудь поделать, то у детей начнет формироваться интерес не только в бассейне плавать или в телефоне сидеть, но и чего-то своими руками делать.
— А ты веришь в возрождение советских традиций? Мне кажется, что если что-то и появится, то робототехника, микропроцессоры, 3D-принтеры и т.д.
— Да, робототехника может послужить локомотивом. Под неё все это продвигается, клубы создаются и так далее. Но я вот моделированием когда начал активно заниматься... Фейсбук — он не очень в этом плане, а вот ВКонтакте есть довольно интересные группы по моделизму. И там часто попадаются такие мужики-энтузиасты, которые в каком-нибудь поселке или небольшом городке, в какой-нибудь школе создают кружок и детей учат модельки клеить. Бывают трогательные моменты: например, мужик ведет кружок в каком-нибудь поселке и пишет в группу: «Мужики, помогите, надо купить аэрограф, родителям по фиг, а дети строят, я свои пять тыщ вложил, еще шесть тысяч надо». Народ скидывается, отправляет ему этот аэрограф.
Я думаю, что эта тема всё-таки жива и она выльется во что-то более системное. И из этого вырастет два плюса. Первый — мы будем помнить историю техники. Второй — мы будем помнить вообще свою историю. Мы живем в технократической цивилизации. То, чего мы исторически достигли — это результат развития технической цивилизации, развития той техники, которую мы использовали. По сути, техника — это инструмент строительства истории. Если бы не было железных дорог... Если посмотреть историю России, что являлось источником образования в России до 19 века?
— Церковь, наверное.
— Церковно-приходские школы. Уровень образованности общества определяется наличием или отсутствием церкви. Если есть церковь — строили приходскую школу, и тогда батюшка занимался ей, детей учил и т.д. Когда появилась железная дорога, что произошло? Возникла необходимость, нужно было до фига людей, нужно было много кого учить. Соответственно, вдоль железных дорог начали появляться технические училища, которые учили механиков, слесарей, людей других специальностей. А чтобы их учить, нужно было, соответственно, поднимать уровень образования. Когда ты берешь человека в училище, он должен уже хотя бы что-то понимать. В итоге получается, что как только стали развиваться железные дороги, они сразу задали канву. С одной стороны, если ты создаешь инфраструктуру, у тебя должны быть люди, способные ее поддержать. А значит, образование. А с другой стороны, начали происходить интересные вещи. Железная дорога открыла возможности для доставки, вывоза товара, сырья, даже для путешествий. В итоге получилось, что она принесла с собой образование и создала предпосылки для экономического развития регионов. И это только один из примеров. А если посмотреть на технику — то много где такое. Стоило чего-то изобрести, это сразу давало плюсы, меняло сознание общества, давало необходимость повысить уровень образованности, давало какой-нибудь экономический эффект.
Карта путей Щекинского погрузочно-транспортного управления
— Что вообще со всем этим будет в будущем? Всё равно в этой нашей всеобщей любви к старой технике есть неуловимый оттенок ретро.
— Вот ты уезжаешь с какого-нибудь производства и думаешь: пройдет лет 70-80-100-150, перестанут добывать там люди руду железную? Будет стоять этот заброшенный карьер, или, может, водой его затопит? И отдельные люди как-то будут вспоминать это, как следы цивилизации, как египетские пирамиды. Обрастет все какими-то историями, легендами. И было бы интересно посмотреть, какими историями и легендами обрастет. Сейчас я как бы пытаюсь посмотреть на то, что было 30-50 лет назад, какие-то вещи покопать, осмыслить. И в процессе ты видишь, что от этого осталось сейчас, как эволюционировало, что забыто... Интересно было бы посмотреть на нашу цивилизацию. Как будет выглядеть то, что мы строим сейчас, во что вкладываемся, лет этак через 100-150-200 вперед? И что люди будут думать о том, что мы в итоге построим? Мы станем историей. И какой историей мы станем? Довольно интересно.
— Там все небось уже сильно виртуально будет. Или наоборот война и назад к корням. Ну посмотрим, тут сложно угадать. Или не посмотрим.
— Это вот как про эти Bakau под Воскресенском. То, что я уже рассказывал выше. Представь, если бы их не порезали. Три или четыре карьера последних, там работали по две машины, итого шесть-восемь машин. Эти стальные махины стояли над лесом. Железная дорога, ты едешь, стоят эти махины над лесом. На них там чего-то уже расти начало, и, знаешь, природа постепенно забрала к себе эту механику. Это же интересно. Помнишь, есть мультфильм «Небесный замок Лапута» — летающий замок, на нем были огромные роботы, которые заросли травой, дети приехали, роботы ожили. Представь, ты идешь по лесу, выходишь, а там карьер заросший, наполовину водой затоплен. И стоят такие огромные железные махины, заросшие зеленью, деревья, березки наверху прицепились. И думаешь: «Блиин! Какая-то другая цивилизация была, ушла, оставила свое наследие, а ты на него наткнулся и ...». Это было бы прикольно!
Спасибо за подготовку статьи Нине Ермолиной.